Библиотека

Представляем перевод с тибетского небольшого трактата ачарьи Дхармоттары, озаглавленный Паралокасиддхи ('JIG-RТЕN РНА-RОL GRUВ-РА). Он входит в состав Танджура, изданного в Дэргэ (том ZНЕ, лл. 246b-249b). В каталоге, выпущенном в 1934 г. Тоhoku Imperial University (Sеndаi), трактат зарегистрирован под N4251. В этой работе Дхармоттара пытается доказать непрерывность потока сознания и подойти таким образом к утверждению существования Потустороннего мира, – чрезвычайно важной проблеме, вызывавшей горячие споры среди буддийских философских школ.
Санскритоязычный оригинал Паралокасиддхи был переведён на тибетский язык кашмирским пандитой Бхавьяраджей и известным тибетским переводчиком или лоцзавой РА-ТSНАВ NYI-МАGRAGS (род. в 1055 г.).


Хвала Маньчжугхошакумаре!
Кое-кто считает, что Потусторонний мир, предшествующий рождению и следующий за смертью, представляет собой некое состояние, характеризуемое прекращением континуума сознания. Однако это утверждение сформулировано неверно, поскольку предполагается, что мы не в состоянии представить себе такой вид сознания, который бы существенно отличался от основных элементов физического тела и мог бы постигать природу, идентичной им, тоесть основным элементам, будучи лишён этой природы. Если мысль не отлична от физических тел, которым явно свойственны начало и конец, как в таком случае мыслительный континуум, последний миг которого не поддаётся наблюдению, может иметь природу беспрерывного течения? Даже если бы сознание отличалось от физического тела, то можно было бы возразить, что, возникнув вначале от четырёх основных элементов (физического тела), сознание впоследствии обусловлено предшествующими моментами своего континуума и длится только ограниченное время, равное продолжительности физической жизни. Можно, конечно, возразить, что и начало, от которого произошёл континуум сознания, всегда было сознанием. Подобным образом можно утверждать, что и сознание ребёнка возникло от сознания его матери. Тем не менее во всех этих случаях существование Потустороннего мира остаётся недоказанным.
На всё изложенное выше я отвечу следующим.
Итак, первое утверждение о том, что "сознание не отлично от физического тела, представляющего собой сочетание четырёх основных элементов", сформулированное вами с целью отрицания существования Потустороннего мира, – несостоятельно, поскольку пять видов ощущений", наличие которых не отвергается вами, не могут явиться следствием таких чувств, как удовольствие или страдание, и они не способны воспринимать различные внешние объекты, их форму и т.д. как приятные или неприятные. Почему? Потому что сама природа перцептивного суждения, лежащая в основе всякого опыта и осмысляющая внешние объекты, может быть установлена с помощью памяти. Исходя из этого, можно установить, что ощущения удовольствия и неприязни, вызванные при восприятии материальных форм и т.д., от них отличаются. Ведь формы, которые мы прочувствовали как приятные или неприятные, не являются таковыми. Таким образом, чувство удовольствия и т.д., отличное от воспринимаемых объектов, может быть определено как субъективный элемент, вызванный памятью, неотступно преследующий наш опыт. Следовательно, этот опыт непременно должен быть субъективным. Поэтому, подобно тому как сознание отличается от того, что ему представляется, например форма и т.п., – отлично также и субъективное ощущение от физического тела. То же самое происходит и с ощущениями, поступающими от органов чувств. Так, рассматривая собственные ладони, человек ясно представляет себе, что они не воспринимаются как приятные или неприятные от природы. Ладонь ощущается чем-то отличным от этих чувств удовольствия или страдания1.
Итак, когда человек видит свою руку, он может по собственному опыту удостовериться в том, что зрительное ощущение, которое определило ладонь как приятную или неприятную, было чем-то иным по отношению к рассматриваемому объекту, т.е. к его руке. Таким образом, неверное утверждение, что физическое тело является разумом или что сознание представляет собой некую функцию четырёх основных элементов, может быть отвергнуто с помощью прямого чувственного восприятия как и утверждение, что результатом опьянения послужило свойство вина. Кое-кто говорит о том, что, как и в случае с дымом, первое появление которого, должно быть, возникло от огня, а в последующие моменты он исходил из себя подобного (т.е. дыма) таким же образом и ощущение поначалу произошло от четырёх основных элементов, а в последующие моменты (серии [проявлений]) продолжало воспроизводиться лишь из себе подобного. Но такое утверждение также не может быть принято основательным, поскольку в данном случае следовало бы признать существование двух родов следствий. Следствия первого рода возникли, должно быть, сначала от первопричины, которая обусловила этот континуум2. В течение некоторого времени их существование может зависеть от последующих моментов в континууме себеподобного рода, как, например, дым и т.п. По ряду причин следствие длится только в течение какого-то момента, а затем оно само обусловливает последующие моменты этой серии. Таким образом, отдельно взятая причина может произвести определённое следствие, которое длится лишь краткое время и которому не предшествует даже кратчайший миг подобного ему проявления. Следствия второго рода производятся в каждый [последующий] момент, зависимый от совокупности предшествующих обусловливающих моментов того же рода. Например, горящая лампа, зрительные ощущения и т.п. В этом случае первый момент (горящей лампы) зависит от огня и фитиля, а зрительное ощущение – от глаза, света и умственной деятельности.
Тот же процесс имеет место и в течение последующих моментов их проявления. Если бы одна из ближайших причин подверглась изменению или была бы ликвидирована, то изменились бы либо ликвидировались и следствия этих причин. Следовательно, лампа, зрительное ощущение и т.д., вызванные продолжительностью воздействия некой совокупности причин, каждый отдельный момент зависят от наличия, отсутствия или изменения их первоначальных причин и не воспроизводятся от их собственного (предшествующего) континуума. Таким образом, сущность следствия, наделённого продолжительностью, поначалу была вызвана какой-то другой сущностью, но в течение последующих моментов [эти следствия] происходят от элементов их собственного рода, но отличных от первоначальной причины. В случае мгновенного возникновения следствия причина, которая обусловила первый момент (серии моментов или континуума), порождает также и последующие моменты. Следовательно, если бы сознание поначалу возникло от другого элемента, а затем (т.е. в последующие моменты) от его собственного континуума, тогда можно было бы предположить, что поначалу оно произошло от четырёх основных элементов физического тела, а после (в последующие моменты континуума) от сознания. Как в таком случае можно считать, что эти следствия (лампа, зрительное ощущение и т.д.) являются кратчайшими мгновениями? Поскольку пять видов ощущений вначале возникли от совокупности причин (например, глаз и т.д.) и контакт с совокупностями, обусловившими каждый момент сознания, "длится" лишь одно мгновение, – пять видов ощущений не способны предопределять свой континуум. Более того, мы можем утверждать, что и конструктивная мысль также не имеет длительности, но возникает на мгновение. Почему? Подобно тому, как семя, росток и плод, принадлежащие одному континууму, зависят от своего континуума, несмотря на различие между ними, – точно так же и конструктивная мысль, предполагающая голубое пятно, будучи зависимой от понятия голубого, сладкого, формы и т.д., зависит от своей собственной причины, потому что она обладает каким-то отличным от других континуумом. Рассматривая причину появления конструктивной мысли, нам не удается обнаружить даже малейшей причины конструктивной мысли, которая следовала за восприятием голубого пятна, как мы находили её в случае с дымом, континуум которого был обусловлен огнём. Различение природы следствий часто зависит от первоначальных причин континуумов, как например, в случае с [глиняным] кувшином, материал которого проистекает от глины, форма – от гончара, а его другие качества – от иных элементов. Этому примеру подобен и случай с континуумом конструктивной мысли, особенности которого зависят от различной природы первоначальных причин, обусловивших этот континуум. Мы не можем утверждать, что конструктивная мысль, следующая за восприятием голубого пятна, произошла только от сознания, так как в противном случае мы были бы вынуждены заключить, что все составляющие сознания возникают одновременно, потому как, будучи обусловленными лишь сознанием, они не отличались бы друг от друга. Если бы кто-то заявил, что последующее восприятие голубого пятна произошло от предшествующего момента восприятия голубого пятна, то в таком случае нельзя было бы считать, что сознание, которое характеризовалось этим восприятием голубого пятна и т.д., оказалось материальной причиной последующего момента восприятия голубого пятна. Приняв же его за материальную при чину последующего момента восприятия голубого пятна, мы бы подвергли сомнению существование связи между восприятием голубого пятна и последующими моментами восприятия. Например, состояние ума, которое характеризовалось восприятием голубого [цвета] и которое произошло от определённого восприятия (например, голубого пятна), в другом случае усматривалось получившим своё происхождение от сознания, связанного с другим моментом восприятия. Однако при рассмотрении первоначальных причин какого-либо континуума мы не можем усомниться в существовании связи между причиной и следствием, так как разного рода следствия, обусловленные различными причинами, находятся в основе эмпирического опыта. Поэтому разного рода следствия, которые отличаются, несмотря на отсутствие обусловивших их разных причин либо неразнящиеся, несмотря на присутствие разных причин, окажутся вне причинной связи. Те следствия, которые не наделены разной природой, обусловленные отдельными однородными причинами, не связаны со "своими" причинами. Таким образом, мы пришли к абсурдному выводу, что вне себя вещи не имеют причин. Если это так, то мы вынуждены признать, что все вещи либо постоянно существуют, либо не существуют. Но к такому заключению уже приходили благодаря чувственным восприятиям, а, следовательно, и к тому, что однородность и разнородность следствий обусловливались однородностью и разнородностью причин. Если это так, то ощущения разных восприятий, должно быть, имели разные причины, но установленная таким образом причина восприятия голубого пятна не была нами отмечена. Следовательно, предшествующий момент восприятия голубого пятна не может считаться причиной последующих моментов восприятия голубого пятна. Если бы мы решили, что сознание произошло от оформившегося ранее впечатления, чтобы стать впоследствии причиной восприятия голубого пятна, то в этом случае причина такого следствия, должно быть, была бы мгновенной, потому что сущность той силы, которая имелась в то время (пока следствие ещё не проявилось), представляет собой ранее оформившееся впечатление. Относительно этой силы мы установили, что она является непосредственной причиной, предшествующей восприятию голубого пятна в начальный момент3, и мы, таким об разом, сможем понять, что предшествующие моменты восприятия голубого пятна являются причиной последующих моментов конструктивной мысли, которая была связана с восприятием голубого [цвета]. Например, в начальный момент восприятие голубого возникает от прошлого впечатления(васана), предшествующего следствию, и природа которого представляет собой силу, порождённую опытом восприятия голубого [цвета].
Тем же способом последующие моменты потока конструктивной мысли, которые идентичны в методе своего восприятия ["схватывания" – grasping] рассматриваемого объекта, произошли от непосредственного впечатления. Следовательно, поток конструктивной мысли, который в каждый момент обусловлен ранее оформившимся впечатлением, возникает мгновенно и сохраняет своё течение по примеру лампы, зрительного ощущения и т.д. Никому не удалось бы доказать, что мыслительный поток, обусловленный силой прежнего опыта, мог бы возникать в последующие моменты, не пробуждая при этом былых впечатлений прежнего опыта; и что сознание, появление которого было возможно только благодаря пробуждению силы прежнего опыта, обусловилось этой силой. Следовательно, можно считать, что конструктивные мысли, зависящие от причин, порождённых силой, вызванной мгновенным восприятием, длятся в течение лишь нескольких мгновений; а те [конструктивные мысли], которые были независимы от своего континуума, представляют собой мгновенные следствия, как в случае с лампой. Конструктивные мысли также независимы от своих первоначальных причин. Следствия, возникшие от определённых причин, не могут быть порождены иными причинами, кроме тех же самых. Например, росток са-лу, порождённый семенем са-лу, не может быть произведён от другого вида семени. Подобным образом и сознание, обусловленное предшествующими моментами сознания и характеризующееся оформлением прежних впечатлений, не может происходить от других четырёх основных элементов. В общем можно утверждать, что следствия, возникшие от определённых причин, были подвержены закону причинности, а те [следствия], которые были обусловлены другими причинами, отличными от рассмотренных, не подвержены закону причинности. Итак, не будучи причастными к действию закона причинности, они не могут происходить от определённых причин. Следовательно, то что не присутствовало в противоположном случае, должно быть, обрело причину своего присутствия.
Вышеизложенное рассуждение равнозначно допущению несовместимого сопутствия. Утверждение того, что [одному] сознанию предшествует [иное] сознание, как в случае с "сознанием ребёнка, возникшим от сознания матери", также не имеет оснований. Это происходит потому, что проявление мудрости обусловлено либо наличием, либо отсутствием предшествующих (моментов) сознания. Таким образом, мы не можем утверждать существование какой-либо иной причины, кроме сознания. Как это наглядно видно на примере двух братьев, рождённых одной матерью одинаково здоровыми, но один из них был умнее другого. В противном случае оба они были бы (в равной степени) наделены умственными способностями своей матери. Следовательно, сознание матери не было причиной, сделавшей их разными, и мы поэтому можем утверждать, что у этих двух индивидуумов имеются разные уровни сознания, т.е. братья были наделены разными способностями для дальнейшего развития своего интеллекта, а, следовательно, и причины их интеллектуального уровня, должно быть, были разными. Утверждение же того, что одному сознанию предшествует иное сознание, не имеет оснований также и потому, что сознание живых существ, принадлежащих к классу существ, имеющих своё происхождение от влаги и тепла, не обусловлено материнским сознанием. Следовательно, они обладают своим собственным континуумом сознания.

Конец "Паралокасиддхи" ('JIG-RТЕN РНА-ROL GRUB-РА), составленного ачарьей Дхармоттарой и переведённого великим кашмирским пандитой Бхавьяраджей (SКАL-LDAN RGYAL-РО) и тибетским переводчиком РА-ТSНАВ NYI-А GRAGS в вихаре Ратнарашми в великом городе Анупаме (DPЕ-МЕD) в правление кашмирского царя Шри Харшадевы (1089-1101 гг.).

1 – Автор приводит этот отрывок, чтобы доказать, что субъективное и объективное различны. Ясно представляя себе трудности доказательства отдельной природы субъекта и объекта, когда объект принадлежит другому индивиду или является каким-либо внешним объектом, он приводит пример индивида, рассматривающего собственную руку, так как в этом случае индивид может легко постичь их отдельную природу, потому что в нём представлен и субъект, и объект. Поэтому то же самое, что возможно, представлялось его глазам как приятное, могло в действительности причинять боль.

2 – Сантана-хету/RGYUN-GYI-RGYU здесь такую причину, которая обусловила континуум, т.е. то, из чего возникает последовательность себеподобного воспроизведения. Первоначальная причина континуума должна принадлежать какой-то иной природе, отличной от той, которая ею обусловлена. Это место можно перевести ещё и так: "некоторые следствия поначалу обрели своё существование от отличного от них элемента".

3 – Сознание, непосредственно предшествующее последующему моменту сознания – МТSНUNGS-РА DЕ-МА-ТНАG-РА'I RKYEN.